Всё начинается с первой книгой — и не кончается никогда.
Темна вода в мерцающих озерах, все холоднее, все красней рябина. Автомобилей утихает шорох, мир замирает перед ночью длинной. И кто-то топчет новые дороги, и где-то лунный свет дрожит в колодце. Черты деревьев вытянуты, строги, и в них далекий шелест отдается. Послушай этот голос – не отсюда, прижмись к стволу холодному щекой. Есть то, что никогда твоим не будет, ну не сумеет просто даться людям: такой нездешний, призрачный покой. Но ты послушай: ты его услышишь: вот после солнца отдыхают крыши, вот оживают петли у окон. Но главное – прислушайся, чуть дальше. Дрожит асфальт, и тихо шепчет даже; и редкие травинки шелестят. И налились прожилки у листа. Но ты прижмись к коре. Еще послушай. И ты услышишь: где-то нити рвут. Услышишь, как все глуше, глуше, глуше как яблоки срываются в траву.
И катится такое золотое, такое наливное – по пути. И кто пойдет – тому не знать покоя, тому за ними без конца идти. Ночное небо в серебре озябло, и впереди подъем, пока пологий… А чтоб тебе не знать волшебных яблок. А чтоб тебе не знать такой дороги.
И так зовут, зовут ночные птицы, дрожит в тумане новая дорога. А ты зажмурь глаза – и прояснится, и ты увидишь: кто-то у порога. Стоит, и теплый домик позади. И голос в спину – верящий и робкий. Но убегает яблоко по тропке. По самому по новому пути. *** читать дальшеЯ не знаю, как рассказать об этом тем, кто много видел и много страдал. Вы видали - без несчастной судьбы - поэта? Ну а я видал. Так случилось: не бедствовал и не спился, научился лямку свою тянуть. Как когда-то в молодости влюбился, так и не бросал никогда жену. Эта сказка - простая, и жизнь - простая: вырос из подростка, прибился к стае, научился работать пять дней в неделю. Только вот герои его не сумели.
А его герои все уходили - с непонятной печали за край Земли, и летели годы в темпе кадрили, а его мальчишки куда-то шли. По клавиатуре стучали худые пальцы. Продавая жизни за полцены, не умели герои его сдаваться - гордые и упрямые пацаны.
А поэт был скучный. Не ломал, не строил. Да и жизнь не сумел он достойно выстроить. Даже умер на войне он совсем не героем - просто, говорят, замешкался выстрелить.
Я вдруг поняла – все эти города Я должна пройти, как в наказанье, Но у меня есть Дом, а у Дома я, А у севера – сиянье.
Если бы я только могла не чувствовать холода, то осталась бы там навсегда, в этом снегу, свете и чистоте, и мне никогда не понадобились бы теплые страны.
Всё начинается с первой книгой — и не кончается никогда.
Ну что, сестру проводила, можно жить дальше выдохнуть. Хотя нет, как раз выдохнуть не получится, нос заложило знатно, да и по общему состоянию - лежу труп трупом. В январе - начале февраля, как всё закончу, перееду на новый дневник. Здесь слишком много воспоминаний.