[Чивруай]

Когда смотрела прекраснейший мульт «Song of the sea», ловила себя на мысли, что где-то уже видела похожий сюжет. Покопавшись в памяти и перелопатив интернет, нашла старую сказку «Дочь морского царя», которая была у меня в детстве. Что интересно, запомнила я ее по-другому) В общем, слушайте, дети, сказку про принцессу-тюленя...

Эта история произошла давным-давно в маленьком городке, затерянном среди норвежских фьордов. Люди там жили рыболовством и торговлей, плели крепкие сети и строили ладные корабли, что хранили грузы и пассажиров в любой шторм. Жил в том городке и рыбак, добрый и сильный, но одинокий — родители его погибли, когда он был ребенком, своей же семьи у него не было — не нашлась девушка, что пришлась бы ему по сердцу и согласилась бы войти хозяйкой в его бедный дом.
И вот однажды сидел он на побережье, чинил свои старые сети и услышал пение и смех, доносящиеся из-за соседней скалы. Решил узнать причину веселья, заглянул за скалу и увидел, как, сбросив одежду, плещутся и играют на побережье девушки, прекрасные и юные. Хотел уже уйти рыбак, чтобы не пугать их, как вдруг застыл — не одежды лежали на берегу, а мягкие тюленьи шкурки, темные и светлые, цвета патоки и золота. Понял тут рыбак, что не смертные девушки перед ним, а дочери морского царя — весь год плавают они по океану в тюленьих шкурках и лишь на один день, пока солнце стоит над морем, могут подняться на сушу и принять человеческий облик. Знал он, что без шкурок нет хода им обратно в море и решил взять одну, чтобы получить за нее выкуп у морского царя — крупную рыбу в своих сетях да добрый ветер в парусах. Выбрал самую мягкую и красивую, цвета золотистой патоки, спрятал за пазуху, да вернулся к свои сетям и стал ждать, когда придет час детям моря возвращаться в свое царство.
Долго ждал, но вот смолкли песни и смех, стали одна за другой превращаться в тюленей и уходить в воду дочери морского царя, пока не осталась на берегу последняя, самая прекрасная из них, девушка с волосами цвета золотистой патоки. Долго искала она свою тюленью шкурку, все тревожней звучали голоса ее сестер, ждавших ее в море, но не было у них выбора — закат уже окрасил алым цветом небосклон, пора им было возвращаться в подводное царство, с ней или без нее. Понял рыбак, что пришло время торга, вышел из-за скалы к плачущей в отчаянии девушке, да так и застыл на месте, увидав ее золотистые волосы и нежные глаза. С одного взгляда влюбился рыбак, понял, что никогда уже не встретит подобную ей и решил не выкупать у нее свободу, а оставить себе.
Накрыл он девушку своим плащом, спросил, в чем причина слез, кем обижена незнакомка. Рассказала дочь морского царя правду о себе, молила о помощи в поисках своей шкурки, но не открыл ей правды рыбак, сказал, что украдена ее пропажа и поиски безнадежны. «Раз не вернуться тебе в море без своей шкурки, оставайся у меня. Полюбилась ты мне, никогда не видел прежде таких волос да нежных глаз. Пусть я беден, но никогда не обижу тебя, если будешь ты моей женой!» — сказал бедный рыбак. Вздохнула горестно дочь морского царя, да согласилась. Боялась она остаться совсем одна в чужом незнакомом мире, попрощалась с сестрами, которые, притихнув, ждали ее на мелководье, и ушла с рыбаком в его дом. Там усадил он ее у очага, дал горячего питья и, пока искал для своей нежданной жены старую материнскую одежду, спрятал потихоньку ее тюленью шкурку на самое дно самого дальнего сундука — под скорбную черную рубаху, в которой ходил на могилу матери.
Стали они жить: ходил рыбак в море и продавал улов, а дочь морского царя плела для него волшебные сети, из которых не могла уйти ни одна рыба, и шила паруса, которые не мог порвать даже самый свирепый шторм. Впрочем, шторма обходили лодку рыбака стороной — морской царь, узнав об участи своей любимой дочери от ее сестер, разгневался и опечалился, но, так как даже он не мог дать ей новую шкурку, чтобы вернулась она в море, решил тем показать свою любовь, что хранил лодку ее мужа от штормов, а в сети посылал самую крупную рыбу, что водилась в тех водах.
Была дочь морского царя духом моря, непостоянным и непредсказуемым: то кроткой и нежной, как легкий бриз и барашки волн, то неистовой и строптивой, как самые страшные бури, но не видела от своего мужа ничего, кроме любви и заботы. Надеялся рыбак, что забудет она свою прежнюю жизнь и перестанет обращать свой взор на море, но с самого первого дня застывала она иногда, глядя на океан, и в эти минуты из глубины ее глаз, как рыбы из глубин вод, поднималась печаль. Каждый год на один день уходила она на побережье, чтобы увидеться с сестрами, что приплывали повидать ее и пролить слезы радости и печали, более соленые, чем морская вода.
Долгие годы жили они вместе, рыбак, благодаря сетям и парусам своей морской жены, давно уж выбрался из бедности, а когда пошли у них дети, были они лицом похожи на него, но имели волосы цвета золотистой патоки и глаза синие, как само море. Решил однажды рыбак отправиться на могилу матери — отец его сгинул в море и не было у него иной могилы, чем морская пучина, — и попросил жену достать из самого дальнего сундука свою черную скорбную рубаху. Попросил и похолодел от дурного предчувствия, но было уже поздно — раздался стук крышки, затем все смолкло на секунду, и в дверях показалась дочь морского царя со своей золотистой тюленьей шкуркой в руках. Ни словом не попрекнула она рыбака, что все эти годы держал он ее обманом на суше, ибо не видела она от него ничего, кроме добра, один раз взглянула на притихших своих детей и бросилась прочь из дома, ни разу больше не оглянувшись. Все годы на суше не сделали ее человеком, и любовь к морю была в ней сильнее всех прочих чувств.
Не в силах что-то изменить, наблюдал рыбак, как жена его сбрасывает человеческое платье, облачается в тюленью шкуру и исчезает в глубине вод. Ни разу с тех пор не видел ее рыбак, хоть и выходил каждый день в море, и один день в году проводил на побережье, ожидая, что вот-вот покажутся из воды дочери морского царя и заведут свои песни. Не видели больше никогда и тюленей в тех краях, но знал рыбак, что не забыла его жена и хоть малость, но любила — из сетей его и его детей по-прежнему не могла уйти ни одна попавшая в них рыба, а паруса знали только добрый ветер.